Казакевич Максим - Алекс [СИ]
В рубке связи их ждал большой сюрприз — звонили с авианосца «Пингвин». Алекс, с волнующим сердце чувством, подсоединился к вызову, и на экране возникло улыбчивое лицо одной из близняшек Топиных.
«Это Аня, — с ходу определил Алекс. Затем чуть присмотрелся и передумал. — Нет, это Яна. Точно Яна». Потом он почесал в затылке и окончательно запутался — близняшек он так и не научился различать.
— Привет, Алекс, — радостно закричала девушка.
— Привет, — Алекс довольно растекся в ослепляющей улыбке.
— Рада тебя видеть, как дела?
— Здорово, просто отлично. А почему ты одна, где твоя сестра?
— А-а, — махнула рукой сестричка, — Яна сейчас на дежурстве, я от нее тайком звоню. Решила потратить свои небольшие сбережения.
Теперь-то Алекс стопроцентно точно определил, что он разговаривает с Аней. Она за эти несколько месяцев немного изменилась. Лицо слегка округлело, волосы покрасила в ярко-рыжий цвет и вдобавок коротко постриглась. Алекс разглядел у нее под глазом почти сошедший синяк, и на брови узрел красную полоску шрама. Аня щеголяла перед ним в синем шарфе пилота и в погонах младшего лейтенанта.
— Я тебя тоже очень рад видеть, Аня. Можно сказать, что я соскучился по вас, мне не хватает женского внимания. Не поверишь, у нас на борту одни мужики.
— Да ладно, врешь ты все. Такого не бывает, — звонко засмеялась Аня.
— Вру, — добровольно сознался Алекс. — Как проходит служба? Вижу, звание присвоили?
— Да, неделю назад. Фингал у меня видишь?
— Вижу, и шрам тоже. Неужели опять со своей сестрой подралась?
— На этот раз нет, — Аня кончиками пальцев коснулась своего шрама. — А что, он так заметен?
— Совсем чуть-чуть, — заверил Алекс.
— Наверное, стоит сделать пластическую операцию — он меня ужасно уродует.
— Что ты, не надо. Мне так нравится.
— Правда? — хитро сощурилась Аня. — А может по нему ты нас просто хочешь различать? Какой хитрый…. А кстати, где твой друг Ксиу?
— Он здесь, рядом. Может позвать?
Получив неохотное согласие, Алекс высунулся из переговорной кабинки и махнул другу рукой. Ксиу словно ждал этого и моментально очутился рядом.
— Здравствуй, Ксиу, — чуть нейтрально поприветствовала девушка.
— Здравствуй…, Аня, — он безошибочно определил с кем разговаривает, из-за чего Алекс почувствовал легкую зависть. — Ты изменилась.
— Зато вы, какими были такими и остались, эгоисты. Почему вы ни разу нам не позвонили? Мы тут сидим, ждем-ждем, романы ни с кем не заводим. С вашим-то окладом можно выло немного потратиться, он у вас не чета нашим стипендиям. Не разорились бы.
Что тут можно было сказать? Она права, оклад курсанта в звании младшего лейтенанта был в пять раз больше оклада курсанта без звания. Друзья виновато опустили глаза в пол. Со стороны это, наверное, выглядело очень смешно, потому что Аня вдруг заразительно засмеялась, и друзья поняли, что получили прощение.
— Ладно, мальчики, вы только Яне не говорите, что я вам звонила, а то она мне голову оторвет.
— Хорошо, не скажем, — энергично закивали головами друзья.
Аня была явно довольно собой. Кинула родную сестру на общение с Алексом. В этом деле у них было что-то вроде негласного соревнования, каждая отчаянно пыталась прибрать Алекса к рукам.
— Ты не сказала, как тебе звание присвоили, — напомнил Алекс, не давая возникнуть неловкой паузе.
— А-а, случайно, — ответила Аня. Она потеребила край шелкового шарфика. — Не так давно мы пытались уничтожить несколько «слухачей», а они неожиданно оказались под сильной охраной. Был бой и меня подбили, когда я уходила на перезарядку. Я меня взорвался двигатель, и мой кокпит катапультировался прямо в бокс. Там я впечаталась в перегородку, а саму меня приложило лицом об приборную панель. Отсюда у меня синяк под глазом и шрам. Еще ребро было сломано, но его уже срастили. Наш капитан, от радости, что я осталась жива, пожертвовал мне звание, а за нарушение техники безопасности потом влепил строгий выговор и лишил премиальных за боевые вылеты. У меня ремень ослаблен был. Теперь мы с Яной ходим в паре. Я ведущая, она ведомая.
— Так вы там воюете?
— Потихоньку.
— А у нас тихо. Стоим на приколе.
— Где вы находитесь? — поинтересовались Аня.
Алекс кашлянул. О таких вещах говорить по внешней связи не полагалось, сигнал могли перехватить. Да и ДУШ по мере сил прослушивал все личные переговоры, контора этим жила. Поняв заминку, Аня покачала головой.
— Да-да, как же, военная тайна и все такое. Можете не отвечать. Обрадую только, что мы вас скоро увидим. Мы завалили нашего командира прошениями о переводе на «Могучий».
— Так вы что, к нам скоро переведетесь? — с надеждой в голосе спросил Ксиу. Сердце у него отчаянно заколотилось.
— Нет, — разочаровала Аня. — Командир нас послал не по уставу. Но мы все равно увидимся.
— Как?!
— Т-с, военная тайна, — девушка прижала указательный палец к губам. — Враг не дремлет — он бдит, но не бздит. Вот…, ой….
— Что «ой»?
— Время кончается, — удивленно-обиженно объяснила Аня. — Заболталась с вами, все деньги на переговоры ушли. Ладно, мальчики, целую, пока. Ждите нас скоро и смотрите, сестре моей не проболтайтесь, а то она мне голову точно открутит. Пока!
На последнем слове связь оборвалась и экран моргнул синим фоном. Друзья медленно поднялись и вышли из кабинки.
— Ну вот, я же говорил, что они будут за тобой по всему космосу бегать, а ты не верил.
В голосе Ксиу сквозила легкая ревность.
— Ерунда, случайность, — отмахнулся Алекс и намекнул, — а у тебя появляется прекрасная возможность добиться взаимности от одной из них.
Ксиу подумал секунду и согласно кивнул.
На выходе из рубки связи друзей встретили трое мрачных агентов ДУШ. Один из них бесцеремонно оттеснил Ксиу в сторонку, и двое других больно завернули Алексу руки, так, что он уткнулся носом в собственные колени. Потом его спросили:
— Вы Алексей Дронин, пилот?
— Нет! Это не я! — завопил Алекс от боли и страха перед надвигающейся инвалидностью.
— Мы так и знали…. Пойдемте, господин младший лейтенант, поговорим. Нам надо задать вам пару сложных вопросов. Есть огромное желание получить от вас на них ответы, и желательно правильные.
А Алекса потащили по длинному коридору. Ксиу дернулся, чтобы возмутиться, но агент так впечатал ему кулаком в солнечное сплетение, что он моментально разучился дышать и медленно осел на холодный, металлический пол.
17
На знойную, песчано-каменистую планету Затизанд — главную судоверфь федерации, пришел неожиданный праздник, по этому случаю даже объявили сокращенный рабочий день. Праздник был не совсем обычен и не был приурочен к какой либо знаменательной дате, просто по приглашению высокопоставленных лиц, на Затизанд прибыл столичный театр со своим новым спектаклем. Спектакль назывался «Три потуги», состоял из двадцати актов и без перерыва мог идти почти пятнадцать часов. Естественно целых пятнадцать часов глазеть на сцену никакой человек не выдержит, и потому бессменный хит всех сезонов был логично разбит на три части, по пять часов в каждой и давался в течение трех дней. Получался прямо какой-то сериал. При этом спектакль трижды планировалось повторить и показать по центральному телевидению. Более семисот человек прибыло на Затизанд в качестве гостей, и разместить всех по гостиницам удалось с огромным трудом. Столько гостей здесь ни разу не встречали.
Шел второй день премьеры. Губернатор Гихилиан вместе со всем своим кабинетом сидел в шикарном ложе открытого амфитеатра и с отвращением смотрел на происходящее на сцене действо. Спектакль ему совсем не нравился, но приходилось терпеть. Произведение, которое обожал сам президент Охо Рабзол и особенно его супруга, обязаны были посмотреть все без исключения крупные и средние чиновники. Иначе на стол президента мог лечь подробнейший донос, а он не совсем понимал, как можно не любить такое искусство.
Сюжет спектакля был, если говорить мягко, немного странным. В нем рассказывалось о жизни одного молодого художника, который от хронического безденежья и вечной голодухи изобрел новый способ написания картин. Делал он просто. Художник брал несколько чистых стаканов и наливал в них по сто миллилитров растительных красок различных цветов, потом аккуратно ее выпивал и взбалтывал животом. Когда краска в желудке слегка перемешивалась с желудочным соком, он вставлял два пальца в рот и на холст выплескивался готовый натюрморт. Все! Дальше художник сушил картину и продавал за бешенные деньги. С большими деньгами к художнику пришла и большая слава, а за ней и любовь в количестве семи крепких телом и духом невест. Каждая невеста была с большими запросами, так что парню пришлось потрудиться для их обеспечения. Этим он заработал себе язву. Вдобавок, каждая невеста, если уж и не знала о существовании соперниц, то, по крайней мере, догадывалась, и потому отчаянно пыталась привязать к себе богатого жениха. Никто из них не была оригинальной, и вся привязка делалась через постель и ребенка, отчего бедолага к язве желудка получил крайнее истощение сил. Он спохватился только в реанимации. В течении долгих скучных дней переосмыслил свою жизнь и, послав подальше своих горячо любимых поклонниц, решил сменить сексуальную ориентацию и уйти творить в горы. Решение далось на удивление легко, горы он всегда любил. И насчет ориентации чувство собственного достоинства не особо возражало, тем более что ему всегда нравилось смотреть на обнаженные скульптуры античности, особенно на нижнюю их половину.
